Без помех он проехал через Финляндию, Швецию и прибыл в Христианию, раскинувшуюся на берегу живописного Ослофиорда, несомненно, сотворенного ледниками. О беглеце сообщили во все портовые города, и названа была его главная примета — пышная русая борода. То обстоятельство, что Кропоткин ее сбрил, пожалуй, и позволило ему остаться неузнанным…Несколько дней, проведенных в Христиании, были посвящены знакомству с жизнью норвежской столицы. Тогда самостоятельной, независимой Норвегии еще не существовало. Была уния со Швецией: общий король, общее правительство, но был свой парламент (стортинг). Положение Христиании по отношению к Стокгольму чем-то напомнило Кропоткину Иркутск, некоторая самостоятельность которого сохранялась, благодаря значительной его удаленности от столичного Петербурга. В Норвегии важную роль играло еще и то, что норвежские крестьяне не знали крепостного права. Они боролись за свои права с полным сознанием своего достоинства, не испытав унижения рабством. Их интересы отстаивала в стортинге особая крестьянская партия, издававшая свою газету. Не то что в России, где, например, «чайковцы» жестоко поплатились за одну лишь попытку объяснить людям физического труда элементарные их права. На пароход Кропоткин сел в старинном порту Бергене, одном из городов средневекового торгового ганзейского союза>…
Доехали мы хорошо. Подводная немецкая лодка караулила наш пароход перед входом нашим в норвежские воды, но, увидав быстроходных военных конвоиров, поспешила нырнуть и на другой день выместила свою неудачу на полдюжине мелких торговых норвежских судов. В Бергене мы пробыли, должно быть, несколько часов и попали на внушительную манифестацию рабочих. Повидали Warderop’а, а в Христиании встретили совершенно неожиданно старого знакомого, т.е. молодого англичанина, приятеля Саши, теперь женатого на норвежке, журналиста. Он попросил свою жену перевести на норвежский язык мою написанную interview, i. e. statement, о войне и мире, и ее протелеграфировали сейчас же в Стокгольм. Другие interviews — воображаемые. В Норвегии к нам очень симпатичны, и когда мы уезжали из Христиании, на поезд собралась молодежь и довольно большая группа норвежских студентов с грудами роз. Переезд по железной дороге в Христианию через высокие фьельды, местами еще в снегу, чрезвычайно красивый и поучительный. «Альп» нет, но высокое плоскогорье еще в том виде, в каком осталось пол-Европы. Кое-где растаял ледяной покров. И вот тут, на фьельде — первая встреча с Россией…
Два года в сыром каземате разрушили здоровье Петра Алексеевича. Он уже был близок к смерти, когда при содействии И.Сеченова его перевели в военный госпиталь. А там друзья, оставшиеся на воле, помогли ему бежать. В июле 1876 г. в английском порту Гуль с борта парохода, прибывшего из норвежского порта Берген, сошел иностранец с паспортом подданного России Александра Левашова. Это был князь Кропоткин, которому удалось проехать через Финляндию, Швецию, Норвегию незамеченным агентами охранного отделения…