с февраля месяца в Бергене идет постановка «Улверок» (режиссер Хильде Андерсен) — мюзикл по мотивам «Мамы» с Боярским и Гурченко и мы, конечно, очень хотели увидеть представление.
Den Nationale Scene — старейший норвежский театр (1850).
Холл второго этажа, писатель Людвиг Хольберг.
Когда я фотографировала, ко мне подошел смотритель. Я думала, сейчас скажет, что нельзя. Но он сказал, что я могу выйти на балкон и снять прекрасный вид.
В Бергене много модерновых зданий, театр — одно их них (архитектор Эйнар Шу). Я не в восторге от норвежского топорного северного модерна, но наконец-то видеть непрямые линии, темно зеленые стены и золото на голубом потолке — это здорово.
Шрифт на спинках кресел балкона. «Не наклоняться вниз».
Наши места были на 1 и 2 ряду балкона и я переживала, что ничего не увижу. Но Национальная сцена оказалась такой крохотной, что плохими можно считать как раз партерные места и боковые балконы. В театре 386 мест. Норвежцы выкупают билеты за много месяцев вперед и попасть на приличные места просто так, перед началом представления, невозможно. Мы заказали билеты в феврале, апрельское представление благополучно пропустили, так как забыли о нем и это была наша вторая попытка попасть на спектакль.
Потолок:город Берген и над ним знаки зодиака.
Девиз над сценой. На этой фотографии Берген видно даже лучше.
Вешалку зрители видят уже после того, как пройдут билетный контроль. Он тройной. Сначала на входе проверяют наличие билетов, потом при входе на этаж следят, чтобы люди шли к своей вешалке — номер соответствует месту, а затем при входе в зал — третий раз уточняют. Избежать постоянного просмотра билетов ну совершенно невозможно. Напоминает навязчивый сервис в белорусских поездах.
Остаток старинной стены:
Рисунок занавеса. Изначальные свастики логично предположить и на стенах, потому что стены по крайней мере листочки, свитые в кружки, тоже несут. Но, может, при реставрации повсеместную свастику убрали.
Теперь расскажу о представлении. Снимать в зале было нельзя, вот рекламный ролик спектакля.
Уровень театра любительский. Так как я норвежского не знаю, будем считать, что литературно постановка великолепна. Что касается остального…
Часто говорят, что костюмы и декорации призваны скрывать плохую игру. Может, так и есть. Но в этот раз проверить утверждение не получилось, потому что декорации и костюмы были хуже, чем актёры.
Декорации
Дом козы — скрепленные между собой бамбуковые палки. Балкон волка — скрепленные между собой бамбуковые палки. Все остальные конструкции — догадайтесь. Несколько художественно разорванных рулонов ткани висят над сценой, изображая, видимо, красоту. По ходу пьесы выезжает пара ширм, которые эстетически и сюжетно не обоснованы. Скорее всего эстетика вообще не входила в задачи постановки (сценограф Катринэ Толо).
Костюмы
Как себе представляют театральный костюм в русском театре? Это целая наука. Разбуди ночью артиста, студента театрального вуза, гардеробщицу погорелого театра — и они непременно расскажут, что костюмы это архиважно, что они подчеркивают характерность, символизируют черты, завершают образ, помогают актеру войти … мощное значение имеет всякий цвет, краска, качество ткани, украшения, орнаменты… характер роли определяет преобладающую гамму… по костюму мы мгновенно опознаём героя, в конце концов.
Постановщики мюзикла «Ульверок» не старались облегчить зрителям даже задачу узнавания героя. Все зайцы, бараны, козлы и медведи выглядят одинаково. Актёры одеты в грязные лохмотья, а лица их разрисованы так, словно гримеры Норвежской сцены учились в театре Кабуки.
Когда вся труппа массово забежала в свет, я сразу вспоминала душевное название одной статьи о хиппи «Репортаж из логова бомжей». Вот для истории несчастной многодетной матери, проживающей на свалке среди других обездоленных, костюмы очень даже подошли бы.
Я как-то привыкла, что при театре есть костюмерный цех и что для каждого персонажа всё шьется с нуля. Как, знаете, вы приходите в хороший ресторан, и для вас готовят после того, как вы сделали заказ, а не разогревают что-то, имеющееся в наличии.
Костюмеры «Ульверока» разогревали ассортимент магазина «Кубус». Купили готовую одежду и «украсили» ее. Это подошло бы для детсадовского утренника. Не костюм медведя, а шуба из чебурашки, не костюм зайца, а платье, украшенное мехом, не костюм овцы, а запасы бабушкиного тряпья, пришитые к платью. Плюс шапки-головы из папье-маше. Узнать, где какое животное, у меня получалось только если актеры группировались по семьям. Внутри одной семьи все актеры тоже были одеты по-разному. Пять зайчат — пять расцветок. Может, люди костюмы дома сами делали? Собирая по тряпице?
Если бы актеры были одеты в черные трико и вышли с табличками «Овца», «Волк», «Осел» — было бы куда лучше.
Приз за самые уродливые костюмы получают темные силы — Волк, Рысь, Осленок и еще один Волк. Видимо, задумывалось, что это всё рокеры. Волк одет в кожаную куртку с полуметровой бахромой на рукавах и майку-сеточку. Ослёнок в розово-черном пиджаке. Волк-2 в нелепой жилетке. Все четверо были в узких черных брюках, которые совершенно не шли актерам — слишком худые люди для такой одежды. Ослёнок постоянно бил копытом (почему?) и смотрелся очень непропорционально — полоски пиджака оптически уменьшали длину рук.
Ближе к финалу, во время сцен с танцами, актеры переоделись в разноцветные однотонные кислотные платья и рубашки и стало окончательно безвкусно и непонятно.
Актёрское мастерство
Иногда бывает так, что декораций нет, костюмов тоже нет, а играют так, что видишь волшебные замки и сказочные наряды и пустая сцена кажется заполненной тысячами людей. Но в этот раз было не так.
Играли, стремясь выполнить определенные движения за единицу времени. Так как все существовали вразнобой, то иногда один персонаж застывал, ожидая, пока партнер дофункционирует до нужной реплики. Застывания в «Ульвероке» много.
Насчет «партнера» большой вопрос. Актёры на сцене не взаимодействуют друг с другом. В одной сцене перед нами было 25 человек, которые хаотично двигались, не объединенные замыслом, сами по себе. Иногда на первом плане стояло три-четыре группы актеров и на всех был дан свет, и все говорили текст, и все что-то изображали. Но получалась не симфония, хаос. Внимание не концентрировалось ни на роли, ни на сюжете.
Все реплики произносились с одинаковой громкостью, с одним аффектом, без всякого выражения лица и тела.
Волк (Хельге Йордал) явно был взят на роль из-за песенного тембра. Местами действительно очень похоже на Боярского. Гримирован по-боярски. Но вот курьез — непесенный тембр другой! Волк поёт как герой-любовник, а говорит как старенький дребежжащий дедушка. Исполнитель роли Волка Хельге Йордал — негамлетовского возраста. Впрочем, Коза тоже забуревшая, слегка опоздавшая на пьесу. Разыгрывают они любовь, в которую не верится.
Единственная эмоция (надо же написать что-то хорошее), которая удалась актерам: любовь к маме — во время коротких сцен, когда дети молчали и сидели вокруг козы, одна (!) девочка сыграла нечто, похожее на правду.
В постановке очень много норвежских эмоций вообще. Надрыва, монотонного крика, придыхания, истерического молчания. Было видно, как актеры пытаются вести себя словно в обычной жизни.
Лучшими сценами можно назвать те, где участвовало мало народу. Песня одинокого козленка — на первом месте. Если бы он еще пел. А не издавал нужное количество громких звуков за единицу времени.
Полёт ласточки тоже мог бы считаться вменяемой сценой. Если бы во время этого познавательного кружения на качели нам показывали какие-то более приличные места ласточки. Пятая точка была многократно обращаема к зрителю на первую долю такта. Отличная задумка. Во все времена театр стремился повернуться к зрителю лицом — и тут такой удар по стереотипам.
Два, два героя у режиссера и актера получились. Первый — Попугай-гей. Вот его бирюзовый костюм с блестками, пластика, грим, речь — да, это было убедительно и не наигранно. В руках у попугая был хлыстик, а сопровождала его ласточка с ирокезом из длинных шипов, одетая в облегающий черный костюм, такой бдсм-персонажик.
Второй удачный герой — барабанщик (правда, барабанщик вышел на сцену ни к селу, и к городу). Для Бергена эти удачные персонажи ожидаемы. В Бергене в любой спектакль можно ввести барабан-парад и гей-парад, прямо с улицы. И постановка будет обречена на успех.
Пение
С пением была какая-то общая проблема. Мало того, что в зале что-то с акустикой, очень плохой звук, но звукорежиссер, кажется, поставил рычажки на пульте в одном положении и ушел домой. Не говоря уже о том, что музыка исполнялась бессвязно, обрывочно, нелогично и просто была плохо сыграна, она была воспроизведена непотребно. Советский мюзикл был превращен в странную нарезку. Лучшие ноты, лучшие моменты как-то не вписались в постановку «Ульверок». Отрывки знакомых мелодий прерывались на сумбурное немузыкальное действие.
Конечно, никто из пришедших ничего не слушал — слушать вообще было напряжно из-за шелеста пакетов с едой, шуршания шоколадных оберток и разговоров зрителей во весь голос. Но как самих актеров не напрягает такая постановка вопроса, не очень понятно.
Площадный театр — когда выходит ряженые, чтобы поорать вразнобой — и национальная сцена — раньше я считала, что это разное.
Почему?
Обычно можно найти какую-то причину, по которой постановка не получается. Можно сказать: ах, плохой сценарий, ах, плохой режиссер. Но в данном случае никакой хороший режиссер, никакой хороший костюмер ничего бы не решил. Набрать в театр людей, которым хочется выступать — это еще не значит сделать труппу. Назваться Национальной сценой — это еще не значит действительно обладать театральной школой. Написать на афише «рок-н-ролл» — не значит устроить рок-н-ролл. Взять хорошую пьесу — не значит хорошо сыграть.
Резюме
Категорически не советую. Ребенку спектакль понравился. Но я теперь думаю, чем компенсировать ему два часа безвкусицы.
Совсем не стоит ходить детям, которые боятся громких звуков, криков, страшных персонажей и темноты.
Страница спектакля (фото, отзывы газет)