Ден Бош, часть 3. «Бош Экспириенс» // Den Bosch, 3. Bosch Experience Discovery Tour

Выставка Иеронима Босха «Видения гения» происходила не в музее Северного Брабанта. Вернее, не только в музее. Весь город превратился в огромную инсталляцию. Всюду находились указатели маршрута «Бош Экспириенс» с лягушечкой, которые сбивали с намеченного пути.

Не только я, все прохожие проверяли, что же там такое расположено по стрелке. Телефонные бошевские аппы и карты отказывались работать. Wi-Fi отсутствовал, норвежская телефонная сеть отказывала, телефон зависал и его пришлось просто убрать подальше. Я скачала Bosch Camera By No strings, но составлять коллажи с персонажами картин было некогда. Этот утешительный апп я рекомендую тем, кто не доехал, но всё же хочет отпраздновать год Босха вместе со всеми поклонниками его творчества.

Следуя по вышеупомянутым стрелкам или интуитивно, можно было найти очень много босховских объектов на улицах или вдоль каналов, но уровень спонтанности, которая в малых концентрациях может быть очень приятна, зашкаливал. Двигаясь спонтанно по гигантской выставке объектов, люди гарантированно упускали что-то — без всяких шансов узнать, что именно. Находя очередного героя, убежавшего из «Сада живых наслаждений», я ужасалась тому, что этого могло и не произойти.

Я видела облака, похожие на птиц с длинными клювами и летающих рыб, огромные руки деревьев, которые тянулись в небо и смотрели на свои отражения в реке, игольчатые пузатые каштаны, волшебные фонтаны розовых бутонов. Радужные краски Босх видел повсюду — зелёный, голубой, розовый, кирпичный, соломенный, ивовый Северного Брабанта.

Заглянув в колодец на центральной площади, я увидела туннель, к которому возносились праведники «Видений потустороннего мира».

Хотя почти все искусствоведы пишут о исключительности туннеля Босха, в самом городе вопрос с туннелем снимается. Кроме колодца, расположенного непосредственно рядом с домом художника, весь город пронизан туннелями-каналами и естественность ассоциации очевидна. Все, кто поедет кататься на лодках по туннелям Биннендизе, могут утвердиться в этом мнении.

При входе в город, при входе в мир Босха, на берегу реки Доммель стояла копия пейзажа из «Сада земных наслаждений». На траве около копии сидел аист, единственный притормозивший персонаж.

Всех остальных разбежавшихся существ надо было ловить по городу — вдоль каналов, в закоулках, в двориках. Кого словишь — те все твои. Те, которых ты не нашёл — оказались хитрее выиграли и в прятки.

Дерево (жизнь, рождение, смерть, связь) у воды сопоставлялось с человеком (живым, рождающимся, мертвым, одиноким, общественным), тянущим руки из водной или небесной сферы (скорлупы) вверх. Сфера и вода — что это? На внешних створках «Сада» мир изображён как наполовину наполненная водой прозрачная сфера. Человек, сидящий в реке, тянулся к небу, небо тянулось к человеку, вода бесконечно отражала оба мира. Можно было найти ракурс и увидеть, что руки дерева и существа-человека-божества переплетаются в отражении.

Рядом с мостом, с которого можно было увидеть сферу в воде, располагалась школа. Недалеко стояли трагические монументы в память о учениках-евреях, которых голландцы не защитили от Холокоста. Рядом был памятник взрослым, погибшим во время оккупации. Историческая ненависть и вина, которая тоже будут бесконечно отражаться.

В отдалении, но на той же большой поляне около школы, стояла главная скульптура Босх-квеста — камелопард, гибрид верблюда и леопарда, или жираф. Невиданный зверь, срисованный со средневековой книги, призванный напоминать о масштабе, о разнообразии сотворенного мира, о грандиозном проекте творца.

Окрас жирафа — это вообще очень веселая тема. Все современные виды и подвиды жирафа значительно отличаются расцветками. Более того, изолированные группы даже внутри подвидов создают новые уникальные «национальные» костюмы, а каждый жираф имеет свой уникальный рисунок. Таким образом, на самом деле никто не знает, какими были жирафы во времена автора редчайшего для средневековой Европы, оригинального изображения рыжего жирафа — Кириака из Анконы, у которого Босх и срисовал животное.

Словно специально незадолго до выставки в Ден Бош «National geographic» опубликовал фотографии единственной в мире танзанийской белой самки жирафа Омо, которой повезло родиться с босховской окраской. Прямо к 500-летию художника!

Жираф стоял рядом с древними деревьями и чтобы к нему подойти, надо было наступить на множество пузатых колючих створчатых полиморфных плодов. Маленькие прообразы грехов, упавшие вниз, раcползались под ногами и позволяли отождествиться со святыми — и прочими ищущими — на картинах.

Я не думаю, что здесь есть тщеславная и пустая ассоциация. Пробуя играть с такой ассоциацией зрителей картин, Босх не ввергал во грехи, но усмирял. В конце концов, центральные персонажи религиозной живописи требуют именно олицетворения с собой и повторения духовного подвига, а не восхищения, символизирующего упорствование в невежестве.

Медленно, но верно наш воображаемый Босх претерпевал метаморфозу, превращаясь из мистика, философа, просветителя в ремесленника-реалиста, оперирующего обыденными средневековыми символами. Он рассказывал, каким должен быть праведник, что есть добро и зло, от чего следует отводить взгляд, почему глупость — страшнее всех прочих чудовищ, ведущих охоту на человеческие души. Изо дня в день он повторял одни и те же сюжеты, набело переписывая списки своих грехов и искушений. Что же до того, что образы Босха туманны и загадочны, то в реальной жизни также не всегда очевидно, что есть добро, а что зло.

Скорее всего, всё проще. Картины заказывали, чтобы спрятать неживописные или пустые стены. Странными существами заполняли пространство, потому что художнику платили за каждого персонажа. Чем больше персонажей и сцен, тем дольше в долгие зимние вечера можно рассматривать изображение.

Загадочный шаровидный цветок с раскидистыми листьями с картины «Святой Иоанн Креститель в пустыне» нарисован просто для того, чтобы закрасить донатора. Чем провинился донатор? Не расплатился, впал во грехи, был слишком требователен? Мы не знаем. Но теперь, благодаря исследователям, мы можем увидеть его лицо.

Мобилография из каталога к выставке

По неведомой причине был полностью зарисован, а если точнее — заложен камнем — донатор со всем своим семейством на картине «Ecce homo».

Донаторы на картинах часто подвергались доработке. Родившиеся дети дорисовывались, умершим меняли направления взгляда, одежду можно было подновить в связи с изменившимся социальным статусом. Портреты рядом с небесными покровителями зачастую были единственными фамильными изображениями. Только самые состоятельные люди могли увековечить себя для потомков. Ну и, заодно, забронировать себе и родным местечко в раю.

В семье не без жирафа. Мастерская Иеронима Босха. Створки Esse homo, Бостон.

Именно из-за того, что весь разговор идет о этических преступлениях, о сознательном выборе, на картинах Босха среди грешников никогда нет детей. Дети появляются разве что только рядом с изображениями дарителей. Единственный сюжетный ребенок — безгрешный Иисус.

Художник оживлял, метафорически иллюстрировал всем известные книжные тексты. Дьявольские кошки, свиньи- монашки, хрупкие сферы светлых отношений, гибельность неутолимой страсти, замкнутые круги суеты, неотвратимость возмездия, агнцы, жабы, зловещие птицы, чудовищные соблазны, обманчивые ягодки, расставленные на жизненном пути.

«Осторожно, зритель, скоро тебя может атаковать жажда убивать, воровать, лгать…» Может, уже пора установить нечто подобное в общественных местах?

Босх говорил о том, что душа может и должна противостоять искушению. Первый план картины — не что-то, отстраненное от реальной жизни и борьбы, а, наоборот, передовая. Передовая линия борьба добра со злом. Здесь, сейчас, всегда.

Множество домов в городе — куда больше, чем это можно было предположить — оказались связаны с историей семьи Босха. Незадолго до начала чествования художника, во время которого планировалось световое шоу за спиной памятника на центральной площади, рухнули два белых дома. Два из пяти, на которых должны были проецировать изображения. Зелёный дом, стоящий на древнем фундаменте времен Босха, тот, в котором располагалась студия семьи Ван Акен — устоял. Ерун ван Акен — это настоящее имя художника.

Я смотрела, как прямо за спиной позеленевшего от времени памятника работает экскаватор, летит пыль, стоит рабочий с поливальной машиной, сокрушаются разрушенные здания. На столбе рядом нашли приют, видимо, выползшие из-под руин, тараканы-грехи.

Доната Баттилотти считает, что «перевернутая воронка — атрибут мошенничества или ложной мудрости». Куда вероятнее, что первостепенное значение в трактовке воронки имеет именно глупость, мать всех грехов. Мой ребенок, рассматривая картину шарлатана с воронкой на голове («Удаление камня глупости») сказал, что образ очень понятный: «В воронку обычно что-то наливается и если воронку перевернуть — получается всё наоборот. В голове должны быть умные мысли, в голове с перевернутой воронкой — глупые.» Мы начали искать другие существа с воронками, и поняли что это было частым посланием. Мы заметили, что персонажи с воронками могут быть вооружены (например, на «Искушении св.Антония» у воронки есть ножки-ручки, и в ручках сабелька и щит; один из последователей-современников вооружил свою крепость-воронку молотом) и агрессивны и тогда мы сделали шаг до «воинственной глупости». На триптихе «Страшного суда» воронка является центром композиции, она покрыта заклепками, является навершием большой перемалывающей людей машины и вверх от воронки поднимается черный дым, вокруг которого кружат черные птицы (души?). Внизу центральной картины из четвероногой воронки с заклепками высовывается рука с сабелькой. На правой створке «Страшного суда» воронка, опять же, с сабелькой и крюком. Так что же — воинственный обман, воинственная глупость или и то, и другое одновременно? Утром город показал нам отгадку.

На одной из улиц, ведущих к вокзалу, за стеклами пивоварни в café Bar le Duc én van Stadsbrouwerij ’t Kolleke происходила такая сцена. Опытный пивовар и его молодой ученик возились с большими старинными высокими розово-желтыми чанами. Воронкообразная крышка одного чана была открыта и пивовары забрались по лестнице, чтобы посмотреть внутрь. Оба чана были увенчаны воронками, это была прямая линия от глупости до пьянства.

Помните, на нижнем фрагменте «Корабля дураков», который также называется «Аллегория чревоугодия и любострастия», человек с воронкой на голове восседает на пивной бочке? Ещё один босховский грех развернулся как цветочек и расправил все свои лепестки — малоумие во всех его отражениях.