Один из героев проекта Урок литературы или ботаники #для_ветки_не_тяжесть — всемирно известный современный украинский поэт и общественный деятель Сергей Жадан. В рамках европейского тура он привез в Барселону свою новую книгу «Интернат». 8 мая 2018 года на филологическом факультете Университета Барселоны он рассказывал о ситуации на Украине и о том, почему написал историю про аполитичного человека на войне.
Поэт Сергей Жадан отправился в дорогу для того, чтобы Западная Европа услышала украинские голоса. Он хотел поговорить с читателями в двенадцати немецких, четырёх французских, четырёх итальянских, трех испанских и двух австрийских городах, иногда планировалось по два мероприятия в день. Теперь литературно-политический тур подходит к концу — поэт добрался до Испании, посетил Мадрид, Барселону, Валенсию. На встречу, проходившую 8 мая 2018 года в Университете Барселоны, пришли филологи-слависты, студенты и представители местной диаспоры.
Ricard San Vicente
Сергея Жадана представлял профессор Рикардо Сан Висенте, ключевая фигура испанской славистики. Он открыл для испанцев многих русских классиков, важнейшая из работ — перевод текстов Варлама Шаламова. Святослав Померанцев, президент Международной литературной корпорации Meridian Czernowitz, также был в зале, он приехал в Барселону вместе с Жаданом. Разговор о современной Украине начался с рассказа о Meridian Czernowitz — о поэтических фестивалях в Луцке и Черновцах, международных проектах, на которые съезжаются литераторы со всего мира — выстраивать новое культурное пространство, реанимировать культурные процессы, пострадавшие из-за войны. Meridian Czernowitz — издательство, которое недавно опубликовало книгу Сергея «Интернат». Главный 
герой книги- пассивный обыватель, он же и причина, и следствие российско-украинской войны, войны вообще. Название книги сюжетно, но также оно о пост-колониальной беспомощности народов. На обложке «Интерната» — фактурная фотография окаменелости, лист древнего папоротника. Книга словно палеонтологическая находка, застывшие слова, воспоминания, запахи. Шероховатости прошлого, очевидные признаки прошлой жизни — об этом разговаривали в Барселоне. На чтение стихов времени не хватило.
Сергей Жадан: Я родился на Донбасе, живу в Харькове, работаю с театром, с музыкой. Последние годы занимаюсь фестивалем в Черновцах. Моя предпоследняя книга тоже была связана с войной (демонстрирует книгу), она называлась «Жизнь Марии», написана была в первые месяцы войны на Донбассе. Книга была издана в 2015 году. Я писал статьи, стихи на тему войны, но с самого начала боевых действий у меня была идея написать роман. За годы войны было написано много книг разного уровня. Часто авторы пишут про военные действия. Мне хотелось, чтобы появился голос и у мирного населения, у тех, кто живёт в прифронтовой зоне. Появился новый герой. Роман «Интернат» (демонстрирует книгу) — про людей, которые стали заложниками войны. Мирный герой, максимально мирный, работает учителем украинского языка в маленькой школе на Донбасе. Максимально аполитичный человек, который не интересуется политикой, войной, вообще не понимает, кто с кем воюет. В какой-то момент линия фронта проходит по тому месту, где он живёт и игнорировать войну больше не получается. Ему надо преодолеть линию фронта, чтобы забрать из интерната племянника. И он отправляется в трёх-дневную дорогу. Книга — хроника трёх дней, о том как человек хочет выйти из зоны войны в мирное пространство. Испанского перевода нет, я так понимаю, вы русский язык изучаете? В интернете можно прочитать книгу на русском языке. Надеюсь, что переведем роман на испанский язык и снимем фильм. Зачем эта книга? Важно напоминать, что на Украине пятый год идёт война. Не знаю, как военные события освещаются в Испании. Нам, украинцам, очень важно о себе заявлять. Война меняет культурную ситуацию, изменяет базовые вещи в обществе, изменяет всё — язык, интонацию, героев-прототипов. Мы видим литературных героев, которые не могли бы появиться до войны. Трансформации общества находят отражение в литературе. Важно, чтобы Украина помогала услышать голоса своих героев. Задавайте ваши вопросы.
Вопрос из зала: Что вы имеете ввиду, когда говорите «новый герой»?
Ответ: Характер, тип, который появился в 2013-14 годах. Не хочу говорить про политику. Но это те люди, которые протестовали против режима Януковича и с началом боевых действий пошли защищать свою родину. С 2014 года писатели стали работать с этой темой. Писать про войну так, как писали до войны, стало невозможно, это было фальшиво. Поиск нового протагониста — важнейший процесс, важно не скатиться в пропаганду. Пять лет войны были своеобразным испытанием на взрослость. Андрухович сказал мне во время разговора: из литературы исчезла ирония. Не всегда хорошо, когда это происходит. Есть угроза, что всё станет очень патетично. И есть вещи, про которые важно писать с иронией. Сегодня переписывается история украинской литературы и это болезненный процесс. Из всей этой ситуации наша страна и литература выйдут иными.
Вопрос из зала: Вы говорите, что не знаете, как ситуация освещается в нашей прессе. Мы почти ничего не знаем про войну. Что это за война? Гражданская война? Она для того, чтобы быть ближе к Европе или это давление со стороны России?
Ответ: Мне трудно назвать войну между Россией и Украиной гражданской. Европейцы не видят четкую картину происходящего. Россияне называют эту войну «гибридной». Она не объявлена, не считается войной. Четыре года назад происходящее называли «антитеррористической операцией» и это было не очень точное название. Украина говорила, что воюет с террористами, но это были российские подразделения. Россия тоже знала, что там русские войска. Война шла, но не была объявлена. Война продолжается пять лет. Давление со стороны России конечно есть, оно информационное, экономическое, военное. Это как постколониальные войны, когда экс-колония хочет отделиться от метрополии. Евроинтеграция — только одна из причин. На Украине идут боевые действия, а в странах Европы — информационная война.
Рикардо Сан Висенте: Как много людей говорит на русском в зоне конфликта и не является ли это причиной войны?
Ответ: Да, они в основном русскоговорящие, но это не причина войны. Это не война за язык. Русскоговорящие граждане воюют с двух сторон. Это очень трудно объяснить иностранцам. Так говорит путинская пропаганда. В реальности российские войска убивают русскоговорящих украинцев на Донбасе. Это первая война в истории России, когда не на территории России русскоговорящие воюют против русскоговорящих. Мы слушаем все эти пропагандистские клише. Концепция российского мира способствует войне. Хочу попробовать поговорить о культуре. Я был в вашей библиотеке, смотрел русские книги. Там есть сборник лучших стихов 2012 года. И я показывал, что вот, этот поэт не может въезжать на территорию Украины, так как поддержал аннексию, этот выступает за войну, этот поддержал сепаратистов, а этот выступает за украинскую власть. Это страшно болезненный процесс. Рвутся связи между людьми, которые прежде находились в одном культурном пространстве. После 2014 года далеко не все русские и украинские знакомые литераторы остались моими друзьями. Те же, кто остался, не подключаются к пропагандистскому процессу. В самой Украине тоже происходит такой раздел — часть литераторов поддерживает Россию, часть — Украину. Язык — важный маркер, но он не является принципиальным. Интересно, как меняется статус русского языка в то время, как украинский язык стал важной частью идентичности. Язык выступает как флаг. Это еще одна из причин войны — война ценностей, жизненных выборов.
Вопрос из зала: Какой будет судьба русскоговорящих украинских писателей теперь?
Ответ: У меня непопулярная позиция. Я считаю, что украинская литература — это та литература, которая делается гражданами Украины в пространстве Украины. Крымско-татарская, угорская — тоже части украинской литературы. Андрей Курков пишет на русском языке, но это тоже украинская литература. Есть другая точка зрения, что украинская литература — это только то, что написано на украинском языке. Но и здесь конфликт не в отношении к языку, а вопрос представления Украины как политического проекта. Все украинцы составляют Украину или мы бесконечно делимся по разным признакам. До войны большинство русскоязычных украинских писателей издавались и продавались в России. С 2014 политика стала влиять на культуру. Многие авторы, которые пишут на русском переориентировались на украинский рынок. Это болезненный процесс. Дело не в том, чтобы просто сменить издательство, но ты делаешь ревизию сформировавших тебя вещей. Подобный выбор делают многие украинцы, не только писатели, но обычные граждане.
Вопрос из зала: Вы будете продолжать писать о мирном населении или будет новый герой?
Ответ: Я буду писать про войну, но не потому, что это источник вдохновения, а потому что для меня эта тема близка и болезненна. Война проходит рядом, касается многих друзей и знакомых. Мы с друзьями занимаемся гуманитарных помощью*, постоянно ездим в зону военных действий. Говорят, что про войну на надо писать, пока она не закончилась. Рискуешь утратить объективность. В этом есть логика. Важнейшие книги о войнах были написаны с дистанцией в десять лет — Хемингуэй, Ремарк, Селин. Украинские романы о… тоже начали появляться после промежутка. Но есть и другой пример — «Тихий Дон» Шолохова. Это роман, за который он получил Нобелевскую премию. Роман начал писаться, когда ещё шла война. Подумайте, пять лет это длиннее, чем вторая мировая. Многие персонажи теперь ушли в историческое небытие. Есть разные трактовки Второй мировой войны, но также есть Целан и Милош, у них вневременная лирика.
Вопрос из зала: У вас есть любимые писатели? Есть любимый испанский писатель?
Ответ: Конечно, я филолог, я живу литературой, я только ей и занимаюсь. Буду банальным, я могу назвать Лорку. Для меня это важный поэт. Он важен и для многих украинских авторов, начиная с шестидесятых годов прошлого века. Интересно сравнивать его переводы на украинский. Его много кто переводит, переводят и сегодня. Есть перевод Николая Лукаша шестидесятых годов, он сделал специфичного Лорку, добавил колорит украинского звучания. Лорка у него — как лемковская, гуцульская поэзия. Местами получилось не совсем точно. Но страшно колоритно. Можем воспринимать Лорку как часть своей поэтики, часть своего языка. Также я читаю переводы, которые делала нью-йоркская группа в шестидесятых годах. Там совсем другая концепция. Они брали урбанистские стихи Лорки и пробовали перенести в украинскую литературу. Мне кажется, что это пластичный и универсальный автор, который может звучать по разному. Пластичный, но всегда интересный.
Вопрос из зала: После обретения Украиной независимости украинский язык приобрел большее значение? Можно ли называть это возрождением языка? Стали ли больше говорить на украинском на улицах?
Ответ: После обретения независимости все вопросы, связанные с языком, приобрели большее значение. Можно назвать этот момент возрождением языка? Стали ли говорить на украинском языке на улицах? Ответ — безусловно, и особенно последние четыре года, когда многие украинцы стали считать украинский родным, языком, на которым следует разговаривать. Язык — конфликтный момент. Я 43 года живу около российской границы. И всю жизнь я говорю и пишу на украинском. У меня нет проблем из-за этого. Этот вопрос часто политизируется, особенно в связи с выборами и в контексте «единый язык». В некоторых городах есть разница между законом и реальностью. Это изменится после нормальной, цивилизованной украинизации.
Вопрос из зала: Изменилось ли гражданское общество после Майдана?
Ответ: Изменилось, меняется. Это процесс, который трудно переоценить. Все спрашивают, насколько мы изменились. Хочется ответить «Да, мы изменились, мы никогда не будем такими, как раньше». Но это некорректно. Многие из нас изменились, много кто нет. На востоке Украины перемены особенно заметны. Проблема Донбасса не в том, что он против Украины. Он просто пассивный. Я наблюдал, как захватывали провластные учреждения в Луганске. Там были группы пророссийских и проукраинских активистов. Большая часть населения смотрели на это как наблюдатели. Когда на Донбасе появляются какие-то активисты, это сразу бросается в глаза. Многие люди что-то пытаются изменить.
Вопрос из зала: Не являются ли те, кто сейчас выступает за русский язык, украинцами утратившими язык из-за русификации несколько поколений назад, похоже ли это на каталонскую ситуацию? Испанцы думают, что на Донбасе живут россияне, которые защищают свою культуру.
Ответ: Согласен, это один из главных постулатов пропаганды. Донбас неоднородный. Это территория, которая заселялась штучно, строились населённые пункты вокруг фабрик. Потом была унификация Донбаса, попытка подогнать всё под российскую культуру. Первично Донбас — Луганщина — это козацкие земли. И там даже языковая ситуация иная. В местечках говорят по-русски. Но это специфический русский. Его нельзя принять за московский. Мои родители никогда не говорили на русском.
Вопрос из зала: Когда я училась в школе, люди могли отказаться изучать украинский. Например, семья военных. Сейчас с этим есть проблемы.
Ответ: Даже сейчас получить образование на украинском в Харькове не просто. Это ненормальная ситуация. Нужен закон, который регулировал бы, нормализовал взаимодействие языков. В парламенте сейчас лежат три законопроекта разного уровня адекватности. Мы, группа литераторов, хотим поддержать закон, который наиболее оптимален для нашей языковой ситуации. За то, чтобы украинский язык был государственным, но другие языки тоже могли бы развиваться. Был бы нормальный цивилизационной рост. Этот закон надо было несколько лет назад принять, и не было бы многих острых моментов. Как говорил первый украинский президент, мы имеем, что имеем. Главное — не заниматься реваншизмом. Ситуация в Каталонии радикально отличается. Проблема не сводится языку. До встречи в следующем году, на презентации испанского перевода романа.
* речь идет про Благодійний фонд Сергія Жадана http://zhadancharity.org.ua/