Шагал, Голгофа
Бытование в нашей культуре трёх японских обезьян — ничего не видящей Мидзару, ничего не слышащей Кикадзару и ничего не говорящей Ивадзару — закономерно закончилось пытками «не совершающей зла» обезьяны четвертой, Сидзару. Москвичей арестовывают просто за то, что они сидят на лавочке, идут по городу, стоят около метро. За пассивность теперь пытают, обыскивают и сажают на немыслимые сроки. Рефреном задержаний — общественный вой о невинности. Но «мы ничего не делали» — это и есть фабула обвинения. Именно так, вы слишком долго противостояли реальности при помощи паттерна, снятого со стены древнеяпонского сарая и понятого вами не правильно.
За исключением нескольких сотен правозащитников-стоиков, имена которых я знаю довольно хорошо — впрочем, только по узким протестам — остальные действительно совсем ничего не делали ещё несколько лет назад. Сейчас приняты какие-то странные биографические бравады: пришел в сопротивление аж в 2010, 2011, 2013, 2015 году. Обязательно перечисляются эти даты гражданской агонии. В 2010 году было уже можно было и не приходить, прозрение в 2019 году выглядит смехотворно.
Бесконечная чеченская война началась ещё в 1994-м. Как ни старались правозащитники обратить внимание на государственный террор, общество ни разу не было охвачено негодованием до такой степени, чтобы заставить власти прекратить военные действия. Где теперь они, участники бессрочного антивоенного пикета на Пушкинской площади? Равнодушие превратило небольшую территорию Северного Кавказа в расползающуюся язву бесправия. Когда начались взрывы в России, люди тоже не пошли на улицы миллионами, не стали требовать отставки властей, объявлять всеобщую стачку. Они просто кормили военных, охраняющих подъезды и ложились спать в одежде. А по утрам добродушно удивлялись, что где-то снова убили невинных, опять захватили заложников. Ничего кроме обличающих статей, беззубых митингов и Антипризывного марша, бросающего флаги при появлении ОМОНа, войне противопоставлено не было.
Кроме первых жертв новейшего олигархического режима — кавказцев, по городам России ходили милые люди со свастиками. Я жила недалеко от лимоновского бункера и встретить неонациста в парадной одежде было делом самым обыденным. По телевизору показывали тренировочные лагеря наци в лесу. Возвращаясь с институтских занятий, нужно было окружать темнокожих студенток — так, чтобы они могли спокойно миновать группы агрессивных подростков в бомберах. В день рождения Гитлера иностранцам разрешалось не приходить на лекции и семинары — одногруппника, который решился приехать в институт в этот день, избили. Также были нападения на общежития иностранцев, но студенты ничего этому не противопоставляли.
Начались миграции из бывших республик, к трупам приезжих из дальних стран добавились трупы дворников — уроженцев Средней Азии. Над ситуацией бесправия мигрантов было модно шутить — особенно в телешоу. В 2002 году, появился центр мониторинга ксенофобии Сова, они делали фантастическую работу — составляли сводки и книги про рост насилия на почве ненависти в России. Обществу было на это наплевать. Нападения на «иных» стали ежедневными. Избивали «неправильных граждан» ботинками, битами, ножами — за длинные волосы, за неформальную одежду, по подозрению в принадлежности к сексуальным меньшинствам или к антифа. Новости о боновских прогулках заканчивались «множественными ножевыми ранениями». Власть выкармливала кавказских боевиков, а затем русских националистов своей неисчерпаемой грудью, заигрывала с неформальными лидерами молодёжи, рок-музыкантами и пасла прочих пассивных овец.
Если вы сейчас переживаете насчёт пыток под телекамерами всей мировой прессы и под лупой Европарламента, вам было бы интересно путешествие во времена, когда задержание зачастую заканчивалось пытками, с той разницей, что никто о них не знал, не мчался к отделению милиции и не создавал медийного шума. О пакетах на голове, электрошокерах и о сломанных костях люди рассказывали друг другу как о чем-то естественно-неизбежном, как о типичном спутнике подпольной правозащиты. Правых тоже задерживали и пытали.
С 2004 года Русский марш шагал по стране, не скрываясь. Какие-то безумные герои-одиночки пытались протестовать против коричневых шествий и в столице, и в провинциальных городах. Активисты из некоторых городов рассказывали про сотрясение мозга каждые три месяца. «Прыжки» правых заканчивались смертями, также они подстерегали своих жертв около домов, на концертах, на протестах. Стали регулярно появляться некрологи антифашистов, анархистов, участников «Еды вместо бомб», акции памяти шли одна за другой — свечки, фотографии, гвоздики, снова свечки, фотографии, гвоздики… Гиренко, Качарава, Рюхин, Елин, Ugler, Крылов, Филатов, Джапаридзе, Хуторской, Лункин, Калин — вы вряд ли знаете эти имена, но в этой последовательности убивали будущее страны. А ещё есть сотни имён раненных, искалеченных и севших антифашистов, нападения на которых тоже планировалось «не забывать и не прощать».
21.07.2007 Акция солидарности с ангарским антиядерным лагерем протеста около РосАтома
К 2004-му году левые проиграли численно и ресурсно. Неизбежность союза с правыми — для уничтожения диктатуры — не делала союз этически возможным. Те, кто сейчас обожает Навального, кто не видел его на Русских маршах, не помнит его дискуссии с Галиной Кожевниковой, для кого его клетчатая рубашка просто модная штучка, а не символ убийственного сообщества, спокойно поднимают флаги России. Пятнадцать лет назад такой флаг носили только очень плохие ребята.
Тогда же, в 2004-м году, судебная машина начала жрать людей классами и фабриковать дела. Несколько десятков активистов буквально жили у судов, протестуя против дела ветеринаров. Не слышали? А врачей тогда пытались сажать на десять-пятнадцать лет. Фамилии, которые тогда писали на плакатах: Садоведов, Танаева, Дука… Госнаркоконтроль обвинял их в распространении наркотиков — за обезболивания животных во время операций. Адвокат Черноусов предложил вызвать в качестве свидетеля того, кому сбывались наркотики — кошку. Суд отказался — кошка не являлась физическим лицом. Ветеринары были оправданы из-за настойчивости нескольких десятков зоозащитников. Все смеялись над средневековым судом, но скоро вся юстиция превратилась в клубок абсурда. Кетаминовое дело сменилось лауроболиновым. Потом пытались закрыть зоозащитницу Лидию Попову, обвиняемую в нападении на представителей власти. Это было в точности, как вы привыкли — сначала её избили, потом подбросили «улики», а когда зелёные стали без остановки пикетировать слушание да скандировать неприятные для власти лозунги, обвиняемую освободили в зале суда.
27.04.2006 Дело Лидии Поповой
Одновременно активисты требовали принятия закона о жестоком обращении с животными. Даже и сейчас многие не понимают, что права животных тесно связаны с правами человека, что отношение к животным — важный индикатор цивилизованного и гуманного общества (ну или патриархально-мракобесного, опционально). Вместо общественной поддержки зоозащитники получили общественную травлю. Федеральный закон, который был принят в 2018 году, крайне несовершенен, игнорирует целые области права.
Отсутствие непримиримого гражданского протеста против убийств журналистов привело к тому, что свобода слова расстреливалась и дальше. В 2006 году убили Политковскую, но на самом деле точка невозврата была преодолена значительно раньше. Посмотрите ради любопытства общий список потерь свободной прессы к этому моменту. Не правда ли, теперь, спустя годы, мы рассматриваем убийство журналиста-правозащитника-активиста иначе, не как нечто невозможное, но как норму? Сам же виноват, зачем открывал рот. Для кого японцы придумали обезьян?
К 2007 году Госнаркоконтроль нашел новую жертву и чуть больше людей пришло чтобы противостоять делу химиков, Яковлевой и Процкого. Сотни химических предприятий понесли ущерб, людей изводили допросами и обысками. Та же организация заводила тысячи дел за торговлю пищевым маком. В 2007 году они подбросили наркотики зеленому адвокату Черноусову. Потом списки преступлений сотрудников Госнаркоконтроля — сбыт, контрабанда, взятки — вообще никого не удивляли.
Год был богат на события — в 2007 же случился и Конопляный марш за легалайз, и жестокие задержания на Арбате. Арестовали и тех, кто принес воду для арестованных — с волочением за волосы и битьем о капот машины. Были штрафы, тюремные сроки, голодовка, протесты нескольких десятков человек. Тогда же начались крошечные акции за свободу слова, на которые участники ходили с Конституцией. Позже из этих протестов родились Марши несогласных.
В 2007 году прошел и второй московский прайд. Лично для меня он закончился драматически. Гомофобами оказались практически все знакомые люди, разрыв отношений с политическими союзниками и друзьями, а также жестокие нападения неонацистов и полиции на участников прайда — при полном общественном равнодушии — окончательно убедили меня в том, что дальнейшие события будут развиваться только в сторону сужения правового поля и нет никакого способа это предотвратить.
Прайд на Тверской, 2007
Начался взлёт организации «Православные хоругвеносцы», которые делала потрясающие перформансы — сжигала книги про Гарри Поттера, пробивала осиновым колом чучело обезьяны, расстреливала журнал «Квир». Интенсивно махал гомофобным кадилом Юра-Террорист, священник-рокер или о.Сергей (Рыбко). Незаметно клоуны подмяли под себя всю страну, православие и домострой теперь в школьных учебниках (гуглить «истоковедение»), а патриархальная эпидемия фемицида только ширится.
Сеть «Еда вместо бомб», несмотря на постоянные угрозы со стороны фашистов, продолжала проводить антивоенные акции — показывая, что граждане страны голодают и живут на улицах, в то время как государство расходует деньги на военную машину. В сети тогда работали самые разные люди левых взглядов, обычно очень молодые, от 14-ти лет. В 2008 году был убит пражский антифашист Кучера, антифа устраивали очередную акцию памяти, после одной из акций «Еды» все поехали в посольство. Пришлось отбивать людей у милиции, двое были арестованы, но выпущены без последствий. Убийство Кучеры пришлось на время, когда лидера московских антифа пытали в киевские спецслужбы — за попытку противостояния украинскому маршу, правые тогда набирали силу во всех странах. Он вернулся, прихрамывая и с разбитым лицом, встречали его коллективно и секретно. Но никакая солидарность внутри движения ничего уже не решала на политическом поле, превращая подпольный протест в душеспасительное подвижничество послушников научно-исследовательского монастыря.
08.04.2007 FNB у трёх вокзалов, Москва
А затем случилась война с Грузией. Походив с мишенями и отметившись во флешмобе «Я — грузин», московский планктон отправился доедать суши.
После 2009 года в России стало нечего делать. У леворадикального протеста не осталось козырей и ресурсов, а самое ужасное, что все люди, даже активисты, уже были переполнены равнодушием к проблемам других групп. Анархисты и зоозащитники были гомофобны, ЛГБТ было плевать на права других угнетенных, хиппи ленились участвовать в протестах, антифа отличались патриархальностью и жестокостью, а до феминистской волны было еще далеко. Ансамбль расползался в разные стороны, заигрывал с правыми или спецслужбами. Смотреть, как общество перерубят в салат и лежать вместе с остальными на свалке идей было не обязательно. Я уехала, чтобы изучать как живут нормальные страны. Думала, что, может быть, на месте свалки когда-то надо будет строить, так на всякий случай хоть посмотрю на чужие чертежи. И что это будет за удивительная страна — без четвёртых обезьян, без учеников высшей партийной школы, без клетчатых лидеров, без бандитов, ментов, спецслужбистов и олигархов…
В 2011 году Россия выступила на стороне диктатора Асада в сирийской войне и таким образом приняла ответственность за крупнейшую гуманитарную катастрофу нашего времени. Десятки миллионов людей оказались лишены жизненно-важных ресурсов, стали беженцами, утратили семьи, сотни тысяч погибли. Русских голосов протеста в первые годы войны слышно не было. Каждый текст про Сирию встречался со смехом и прибауткой. Помощью сирийским беженцам называлось укрывательство сторонников Асада.
Али Ватти на бергенской площади, 2012
Масштаб войны с Украиной, начавшейся в 2014, в сравнении с сирийской ничтожен, но всемирная чаша терпения переполнилась именно из-за украинской крови. Что, вы не поддерживали? Протестовавшие некогда против захвата Крыма теперь со вздохом расплачиваются крымскими деньгами («стараюсь как можно скорее от них избавиться») и ездят отдыхать на оккупированную землю («отдохнуть бюджетно»). Пошумели-пошумели и одобрили войну. А самые главные пацифисты отправились в творческие резиденции — создавать музеи фольклора, раскапывать удалённые области страны, добывать редкие ископаемые. Поэты рассуждали о внутренней эмиграции и махали платочками миллионам специалистов, которые покидали родину — ведь всем известно, что уезжают только худшие. Однако если спускаешься по веревке и очень долго игнорируешь силу тяжести, тебя в конце концов разобьет о скалу.
Теперь недеятельную Сидзару укладывают лицом на асфальт, ломают ей ногу за утреннюю пробежку, отнимают грудничка, казнят за мыслепреступление, перепост и белый лист. Четвёртая обезьяна, продолжая стратегию бездействия, объявляет голодовку, но никто её уже не поддерживает, да и сама голодающая отказывает в солидарности всем, кто вызывает у неё православный ужас.
Сидзару, ты помнишь, что у тебя есть дети? Возможно, им не приходит в голову задать вопрос, что ты делала во время Сирийской войны — или во время уличной войны с неонацизмом, или когда на Тверской избивали геев. Дети родились в тюрьме, они не видели другого режима, и, в сущности, они уже ничего не могли изменить. Ты сама сделала выбор за них. Но историческая вина будет и на детях.
Это ты, невинная Сидзару, теперь спешно пакующая чемоданы, рассылающая резюме в европейские кампании и загружающая чемоданы на трактор поросёнка Петра, разрабатывала дизайн путинского режима, работала с Роскомнадзором и блокировала непокорные сайты, делала прослушивающие устройства, разрабатывала программное обеспечение для военных, клеймила иностранных агентов, строила дворцы олигархов, подделывала выборы, выводила деньги, спонсировала провокаторов Русского мира, цензурировала книги, писала нацистские стишки, сочиняла фейковые новости, развращала народ, монтировала пропагандистские передачи, ходила на парады имперцев, продавала страну кусками и выкачивала из неё ресурсы, устраивала экологические катастрофы, отрицала холокост промышленного животноводства, превращала жизнь простого народа в бесконечные шашлыки с пивом под колокольный звон, пробухивала мозги, перекрашивала медиа-ресурсы в националистические оттенки, преследовала инакомыслящих и инакоживущих, игнорировала рабство женщин и мигрантов, устраивала перевороты в соседних странах, отращивала бюрократическую задницу, ходила «Бессмертным полком», с малолетства наряжала детей в хаки, проводила уроки патриотизма, готовила с ними инсценировки про День победы, а потом снаряжала их в армию. Ты сама со вздохом ныряла в закрома режима: «А что делать, других-то денег нет!» Нет конца списку твоих преступлений.
И ты сама выстроила этот мир, Сидзару, кусочек за кусочком, ты сама создала себе страну без правосудия, без науки, без социальных гарантий, без интеллектуалов, без свободных людей.