С 2010 до 2022 года в Харькове под редакцией Андрея Костинского вышло 42 номера литературного журнала «ЛАВА». При журнале работали литстудия и библиотека, проводился фестиваль АВАЛГАРД. После начала российского вторжения Костинский прожил под обстрелами в Харьковской области полтора месяца, а затем смог эвакуироваться. Он вывез полтонны типографской техники и свою собаку. О том, как это происходило, он рассказывает в интервью.
Дом Андрея Костинского в Харькове после бомбардировки
Любава Малышева: Каким было для вас 24 февраля 2022 года?
Андрей Костинский: Увидел зарево во весь горизонт и услышал залпы оглушительные. До границы было 20 км, до города – 4 км. Я позвонил детям в Харьков, чтобы сказать, что они должны бежать в метро. Через 50 минут выстрелы прекратились. Над головой до 7 утра небо было затянуто дымом, стоял запах, как на полигоне. Люди прятались в подвалах и в метро.
Малышева: Вы остались в пригороде?
Костинский: До города нельзя было добраться ни на машине, ни пешком. Первую неделю по окружной дороге российская техника пыталась прорваться в Харьков. Когда они поняли, что штурмовать город бесполезно, поменяли тактику – взяли в полублокаду, начали расстреливать артиллерией, забрасывать авиабомбами. 6 марта одна из бомб разорвалась у подъезда моего дома. Дочка задержалась у подруги на время воздушной тревоги. Это и спасло ей жизнь. Одна из мин залетела в зал моей квартиры. В общем коридоре прятались соседи – Сергей-афганец с женой и дочкой, и внучкой Алиной – без полугода первоклашкой. От взрыва моя квартирная дверь зашаталась, задрожала, вокруг нее отвалилась штукатурка, но – выдержала, ставил на совесть. Если бы не она – огонь поглотил бы и коридор, и этаж, и дом.
Квартира Андеря Костинского
В 7 утра все мои уехали из города эвакуационным автобусом. Угодили под обстрел, но удалось вырваться в другую область. Я остался в селе под городом, хотел сохранить дом, чтобы, когда все вернутся, пожили в нём, пока буду квартиру вычищать и двери-окна ставить. Несколько раз то пешком, то машиной удавалось пробираться в город через серую зону – простреливаемую окружную и посадки. В сожженной квартире под пеплом нашел несколько фотоальбомов с детками – от рождения до начальной школы. Взрывом сорвало трубу отопления, вода залила тот угол, где хранились фото. Еще удалось из спального района вынести коробок книг современной поэзии, что тоже большая удача.
-
- Комната дочери
-
- Обгоревшая фотография сына
-
- Спасённые книги
Малышева: В каких условиях вы жили тогда?
Костинский: Деревенский дом. Электричества и газа, а значит и тепла, не было, вода была в дальнем колодце – мимо разбитых домов и дороги в воронках. Были ночи и минус 10, и минус 20. В доме – плюсовая от 3 до 8. Через две недели исчезла ночью кошка – пошла погулять ночью под звуки выстрелов. Не было интернета и исчезала мобильная связь. Нашел точку, где сеть ловила, туда потом собирались десятки людей, чтобы узнать новости. Собрал из старых запчастей радио, слушал.
Деревня, фото сделано в начале российского вторжения
К началу апреля в деревне разбили несколько десятков домов, магазин, территорию школы, элеватор, другие постройки. Накануне отъезда на моих глазах снаряды и мины разбили 7 домов на соседних улицах. Осколки летели уже в мой двор. А в течение недели после моей эвакуации разбили полностью школу, местный медпункт и еще много чего. Начали гибнуть люди. Соседу осколок попал в бок – сказали, вынимать не будут – может задеть жизненно важные органы. Спать было невозможно. Обстрелы были круглосуточно с перерывами в несколько часов. Днем смотрел во дворе – куда что летит, чтобы не угодить с собакой под снаряд. А ночью выбрал более-менее безопасный угол в доме и сидел до утра, обнимая собаку – слушая выстрелы, чтобы не быть внезапно заваленным обрушающимися от попадания стенами и крышей. Рада, лабрадор, от выстрелов уже сходила с ума – запал глаз, начала хромать, а после каждого обстрела она падала на землю и отключалась, долго тяжело и хрипло дышала. В ночь с 6 на 7 марта в квартире в Харькове сгорела часть техники, весь архив моего литературного журнала ЛАВА, фото и видео литературной жизни Харькова с 2007-го года. Чтобы в будущем издавать как минимум журнал и сборники поэзии и прозы, нужно было вывезти из города хоть что-то.
Деревня под Харьковом, где Андрей Костинский жил после начала российского вторжения. Собака Рада.
Малышева: Сложно ли было выехать?
Костинский: В апреле уже очень сложно. Но я не мог выехать раньше из-за больной собаки, у неё случился инсульт. Когда уже решил выбираться, машину ждал два дня – военные разворачивали транспорт каждый раз, когда усиливался обстрел. Эвакуационный автобус отказался приезжать из-за большого риска. Мне сказали: «Берите собаку и самое ценное и идите в город пешком до города, а там подберем вас…» И вот, когда я собрал громадный чемодан на колесиках, сумку с ноутбуком и документами и еще одну вещевую через плечо и мысленно вот так уже шёл 10 км по трассе, пришло смс, что будет знакомый водитель через 7 минут. Так мне удалось вывезти необходимый минимум типографии — часть забрать с собой, остальное отправить микроавтобусом, вес в полтонны, но габаритное. Добирался с приключениями. В месте, где заночевать думал, оставил собаку в вольере. Рада разломала вольер и убежала. Нашел ее через полчаса и до рассвета ходил с нею, пока не появился транспорт для дальнейшей эвакуации.
Эвакуация из Харькова в Днепр
Малышева: Сейчас вы в безопасности?
Костинский: В относительной безопасности, под Днепром. Делаю несколько литературных проектов – это и антивоенные сборники, в том числе и переводной – стихотворения поэтов из разных стран на украинском языке, и очередные номера журнала ЛАВА, посвященные войне, и книги моих друзей-поэтов. Написал книгу о том, что видел сам с начала войны. Деньги, полученные за эти издания, пойдут на гуманитарную помощь.